Галина Васильевна сомкнула крепче веки. Призвала сон, а он не шел, будто нарочно обходил ее комнату. Только воспоминания лезли в голову, выглядывали изо всех углов, из теплого шерстяного платка, которым укутывала ноги – после операции чего-то всегда ноги мерзнут.
Прошлое касалось ее снопиком кукушкиных башмачков, ромашки и мяты – зелье, которое освятила еще в прошлого года, на Троицу.
И теперь через несколько дней – Троица, а она здесь, среди чужих людей. От упоминаний ныло сердце, наливались болью руки и немели пальцы.– Это от переживаний, — сказала ей вчера врач.
Галина Васильевна вздохнула. Сказала , что это от другого. Сидит здесь, ничего не делает.
– Разве это плохо? – улыбнулась врач. – Можете наконец отдохнуть, Галина Васильевна.
Она промолчала. Куталась в свой шерстяной платок.
– Скажите сестре, пусть даст вам еще одно одеяло. Потому что в комнате действительно холодно.
Галина Васильевна вспоминала свой дом. Сейчас бы она затопила печку. Не раз, бывало, заглянет соседка:
— Что это вы, бабушка, среди лета кочегарите? А зимой что будет?
– Разве я курю? Дух по дому пускаю. Старые кости тепла хотят.
– Вы – не старая. Не выдумывайте. И огород обрабатываете, и скотину держите.
Не спорила. В огороде у нее, действительно, как в оранжерее. Все аккуратно, как расчесано. И корову, и птицу держала. Помогала детям, чем могла. Ибо кто же, кроме нее? Вспоминала и вспоминала. Вместе с приятным накатывалась и горечь и тогда внутри снова резало ножом. Прикрыла ладонью глаза.
Днем как-то легче. Выйдет на улицу, кто-то заговорит к ней, она с кем-то. Не могла дождаться рассвета. Здесь, в интернате, ночи такие длинные. А как быстро они пролетали в селе…Возвращалась в воспоминания. Как сказал отец? Много лет назад, давным-давно? «Быть, Галина, тебе одной. Может ребенка если только родишь».
Отец, сельский кузнец, и не слушал ее ответы, спешил по своим делам. «Кто же виноват? – хотела крикнуть ему вслед. – Наградили лицом, самой в зеркало смотреть не хочется».
Призналась об этом как-то лучшей подруге.
– А ты не смотри, – посоветовала та. – Люди говорят: с лица воду не пить.
Так оно так. Но пролетали годы. Сверстники давно замуж вышли, дети уже в школу ходят. А она, Галина, все одна и одна.
– Может, взять младенца из детдома? – делилась сомнениями с подружкой.
– Зачем? – перебивала та. – Лучше свое, родное.
Галина вцепилась за те слова. Вот только кто? В селе же все, как на ладони. Работала на свекле. От ранней весны до поздней осени на норме – никуда из деревни не выбиралась. Как-то на ее день рождения женщины из звена купили подарок, собрали букет из полевых цветов. Позвали бригадира: он и поздравил Галину с именинами.
То ли васильки теплели на солнце, или ее синие глаза, но поймала на себе – не впервые? – заинтересованный мужской взгляд. Не сопротивлялась. Он подарил ей цветы. А она ему – сына. Бригадир всего раз ступил на порог ее дома.
— Ты же понимаешь, Галина…
Понимала: у него – семья. Что было, то умерло навеки. Только имя для сына взяла на память о нем.
Диму в первый класс вела одна – без отца. Ловила взгляды соседей. Тогда и поклялась себе, что сделает все, чтобы сын ее был не хуже других одет и обут. Брала по две нормы. Держала скот на продажу. Везла на базар раннюю картошку, молоко и сметану. Что лучше – сыну. И одеться, и съесть. Жарит котлеты – Дмитрию.
– А себе, мама?
— Я перебьюсь, сынок. Ты растешь, тебе надо…
Молила Бога, чтобы поступил Дмитрий в институт.
— Инженером будет, — хвасталась Галина соседям. И опять – из огорода, из норм не вылезала: какая копейка – все сыну. А здоровье уже не то. Операцию тяжелую перенесла, врачи советовали беречься. Как? У Дмитрия – проблемы. Исключили за неуспеваемость. Винила всех, кроме сына. Разве она может платить за каждый зачет, экзамен.
– Ты его послушай, – перебивал сожаления Галины сосед. — Он же правду говорит…
Не верила никому, кроме сына. Пусть побудет дома, отдохнет. Еще успеет наработаться в жизни. Дмитрий не очень держался села. Развлекался у знакомых в городе. Галина не перечила: пусть немного развеется. Как-то приехал:
– Я поступил в училище, мама. Буду столяром. Мебель научусь делать. Тогда и ты отдохнешь!
Она взглянула на свои натруженные, потрескавшиеся руки, в венах-узлах ноги: давно пора.
Но в столярном цехе Дмитрий долго не задержался.
– За такую зарплату, мама…
Промолчала. не сказала сыну, что она в этом году уже не брала нормы свеклы: силы не те. Да и в колхозе тоже давно не платят денег, разлетается все. Доставала последние сбережения: Дмитрий куртку новую хочет. Признался, что познакомился с девушкой, должен прилично выглядеть.
– Вот привезу тебе невестку, легче будет. «Главное, чтобы тебе было хорошо, сынок», — подумала.
Марина действительно оказалась красивой, доброй девушкой. И сваты – хорошие – простые, обычные люди. Дмитрий перебрался жить в город. Немного тесно, правда у сватов в квартире. Как-то приехал сын: помоги, мама… Сняли с Мариной комнату, а платить нечем. Еще и ребенка ждет. Может, займет Галина у соседей?
– Я занялся бизнесом, мама. Скоро все долги отдадим. Я тоже одолжил денег, мама. И немало…
Почему-то тревожно взглянула на образ Матери Божьей – сколько ночей ей молилась. Теперь она вспоминает и вспоминает тот день. Дмитрий приехал поздно вечером, неожиданно. Растерянно смотрел на нее:
– Продавай дом, мама. Скот, все, что есть в подворье.
Что-то рассказывал о неудачном бизнесе. О том, как пропали одолженные деньги, а проценты растут. Кредиторы уже угрожают. Должен за неделю долг отдать.
– А как же я, сынок? Куда деться мне?
Сердился. Разве сейчас об этом речь? Это же она его мать. А «эти» ждать не будут. Распродала все. Оставила себе только кое-что из одежды. И тот пучок травы, освященный на троицу. «Как умру – под голову будет», – подумала. Сын забрал деньги и исчез. Не появлялся неделю, вторую…
Она просидела месяц у соседей. Заболела. Не могла встать на ноги.
— Делайте что-то, — призвали председателя хозяева.
Он позвонил в район. И хотя Галина не одинокая, приехали люди, забрали ее в дом престарелых. Надеялась, может, сваты наведаются, внучку увидеть привезут. А недавно узнала: Дмитрий с Галей уже давно вместе не живут, возвратилась невестка к родителям. Правда, слышала и такое: будто дела у сына пошли лучше.
Только мобильный его на ее звонки не отвечает. Здесь, в доме-интернате, у нее вроде все есть. Отдельная комната, и люди приветливые. Только сон… Убегает куда-то. Все кажется Галине, что пора уже коровку доить: будто телега тарахтит, ездовые по деревне молоко на завод собирают. Задремала. Снилось то далекое поле, букет из полевых васильков. Улыбающееся лицо единственного в ее жизни мужчины. Сын, совсем маленький, бежит к ней, протянув руки…
А еще созревает рожь. Галина идет среди колосьев, мочит в холодной росе ноги. То ли во сне, то ли уже на самом деле подумала: рожь снится – это к счастью.
Проснулась. Ноги действительно замерзли. Окружала их в одеяло, в своей шерстяной платок. Ночи дождливые, холодные. Ничего, скоро рассвет. У нее есть работа – дождаться сына…
Свежие комментарии